В случае кризиса можно было легко разделаться как с тем, так и с другим, а сам Пили — ведь его штаб-квартира предусмотрительно была размещена в Лос-Анджелесе — мог, натянув на себя маску одного из них, а при необходимости и обоих, играть почти одновременно две роли.
Эта мысль показалась Стивенсу настолько убедительной, что он вдруг в разгар беседы извинился перед Пили и бросился в кабину телефона-автомата, позвонил Холанду на службу. Ему ответили, что следователь отсутствует. Упорствуя, он набрал номер его домашнего телефона. Женский голос сообщил, что Холанд вернется сегодня домой очень поздно.
Он едва не задал вопрос, а не разговаривал ли он с миссис Холанд и не заметила ли чего-либо необычного в поведении мужа. Но адвокат не стал этого делать. То обстоятельство, что он не смог разыскать следователя, не было само по себе подтверждением его предположений, но он все же решил считать свою гипотезу приемлемой. Вернувшись за стол, Стивенс начал мучительно думать, а не стоит ли показать Пили письмо, в котором Таннехилл увольнял его: тогда у его собеседника было бы меньше причин стремиться к его ликвидации. Он так и не решил ещё эту дилемму, когда Пили предложил:
— Можно было бы сразу после ужина вернуться к вам. Вы мне набросаете общую картину сложившегося здесь положения.
Стивенс сразу же подумал, что тем самым он окажется один на один с этим человеком в стоящем в стороне от соседей бунгало, и это ему совсем не понравилось. Он спонтанно выхватил из кармана письмо Таннехилла.
Пили прочитал его, и вернул никак не прокомментировав. Всю дорогу до бунгало оба молчали. В гостиной Стивенс достал бутылку виски. Пили захотелось ещё раз взглянуть на письмо. Перечитав его, он произнес:
— Чем это вы могли так настроить его против себя?
— Понятия не имею. Однако надеюсь, что уже сегодня вечером восстановлю его милостивое к себе отношение.
— Так значит, вы все же намерены осуществить ваш план?
— Теперь отступать поздно. Обязательства, которые я принял перед Холандом, меня окончательно связали.
Тот гипотетический факт, что сидевший перед ним человек в данный момент вполне возможно носил в кармане маску Холанда, и был готов нацепить её в нужный момент, вовсе не означал, что все вдруг неизбежно менялось. В течение часа они обсуждали вопросы, касавшиеся различных сторон управления имуществом Таннехилла в Альмиранте. Пили вроде бы слушал его с интересом. В девять пятнадцать затренькал телефон. Стивенс вздрогнул и взял трубку.
— Мистер Стивенс, — раздался мужской голос, — вас беспокоят из полиции, служба дактилоскопии. Мы установили, кому принадлежат переданные вами отпечатки пальцев.
— Да? — внешне спокойно отреагировал адвокат, хотя его сердце сорвалось с места в карьер. — Так я вас слушаю.
Спустя минуту он поблагодарил и повесил трубку. В голове была звенящая пустота, но он сумел восстановить контроль над собой. Другого выхода, как реализовать свой план, у Стивенса не было. Пожалуй, начнет он с того, что обвинит Уолтера Пили. А потом наступит то, что для всех остальных явится совершенно неожиданной развязкой… Затем…
Он помотал головой. Что будет после этого, представлялось ему довольно смутным и смертельно опасным.
20
Припарковываясь, Стивенс отметил среди других роскошных машин авто Мистры. По лестнице они поднялись вместе с Пили. Дом блистал огнями. Открыла им Хико Аине. Сегодня без своих драгоценностей она выглядела совсем иначе, чем при знакомстве, имела изысканный вид. Она молча провела их в гостиную, где стояли и сидели уже одиннадцать человек. Он сразу узнал среди них судей Адамса и Портера, Кэрвелла и Гранта, Таннехилла и Мистру. Остальные две женщины и трое мужчин были ему незнакомы.
Таннехилл направился к нему с несколько иронической улыбочкой на лице. Руки не протянул. Только произнес:
— Это вы, Стивенс?
Казалось, он не был в этом уверен. Адвокат вежливо склонил голову, затем окинул взглядом присутствовавших в зале. Ему не терпелось начать. Он специально так рассчитал свое время, чтобы прибыть на сорок минут раньше Холанда и иметь возможность сформулировать свои первые обвинения, а если удастся, то и добиться одобрения группы. Он открыл портфель и достал оттуда несколько бумаг. Интересно, подумал он, кто из этих двух женщин телепатка? Он не был обеспокоен тем, что она прочтет его мысли, а надеялся на её способность понять, что главная опасность исходит не от него. Начал Стивенс несколько театрально.
— Моя главная забота, разумеется, верой и правдой служить мистеру Таннехиллу.
Краешком глаза он уловил, что эти слова вызвали довольно мрачную ухмылку на лице Таннехилла. Адвокат продолжил:
— В этих целях я подготовил небольшое сообщение, которое — и я думаю, вы со мной согласитесь, — убедит общественное мнение, что мистер Таннехилл не является и никогда не был виновным в том преступлении, которое ему инкриминируется.
Произнося эти слова, он чувствовал, что Мистра, сидевшая в глубине гостиной, пристально смотрит на него, словно пытаясь привлечь его внимание. Но он продолжал смотреть на тех мужчин, что собрались перед ним. Он очень динамично, в простой форме и без всяких выкрутасов изложил свою аргументацию против Пили. То, что он говорил, несомненно, поразило бы судебных заседателей средней руки. Он упомянул о тайных наездах Пили в Альмиранте, об его отношениях с бандой, о тех крупных выплатах, которые он производил без разрешения, беззастенчиво залезая в карман семейства Таннехиллов.
Пили сидел молча, уставясь в пол.
В своем выступлении Стивенс не затрагивал никаких вопросов бессмертия, космолетов, атомной войны. Все было сознательно выстроено на обыденном, ординарном уровне. Ньютона Таннехилла убили потому, что он обнаружил хищения… Стивенс изложил также факты, которые было легко доказать, типа исчезновений врача, выдавшего свидетельство о смерти, а также владельца похоронного бюро. Племянника заживо закопали в землю, положив в гроб дяди. Спрашивается, зачем? Потому что тело последнего было серьезно изуродовано в момент убийства. Что касается причин устранения Джона Форда, то согласно намеренно логически-упрощенному анализу Стивенса, они тоже были незамысловаты: охранника ликвидировали, чтобы оказать на Таннехилла дополнительное давление и вынудить продолжить выплаты… Ну, а с Дженкинсом и того проще: он видел Пили в Альмиранте, и ему заткнули рот…
Стивенс завершил свою пылкую обвинительную речь словами:
— В мои намерения не входило объяснять мотивы, которыми руководствовался в своих преступных действиях Пили. Но сейчас думаю, что имею достаточно оснований подчеркнуть необходимость не недооценивать психологического влияния культа майя, — или ацтеков, — который он исповедовал. В данном случае, — сказал он, — мы столкнулись с тем, что можно было бы назвать проявлением лояльности к секте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});